Восемь лет назад меня преследовал злой дух.
Мне тогда было 25 лет, я жила в небольшом домишке, расположенном на задворках другого дома в Лос-Анджелесе.
Это был обветшалый гостевой домик,
который много лет не видел ремонта.
И однажды ночью, там, в домике,
меня посетило это жуткое ощущение,
как будто за мной наблюдают.
Но никого, кроме двух моих собак,
грызших свои лапы, не было.
Я осмотрелась. Никого.
И я подумала, что это просто моё воображение.
Но ощущение росло,
и я почувствовала, как оно начало сдавливать мою грудь,
как бывает, когда вы слышите плохую новость.
Оно становилось всё глубже и ощущалось
почти как физическая боль.
Всю ту неделю это ощущение становилось пронзительнее,
и я уже начала верить,
что в том гостевом домике что-то преследовало меня.
Стали слышны звуки,
как будто кто-то шепчет «шшухх», — этот звук словно пронизывал меня.
Я позвонила своей лучшей подруге Клэр и говорю:
«Знаю, что тебе это покажется бредом сумасшедшего,
но…
у меня в доме привидение, и я хочу от него избавиться».
Подруга, человек довольно широких взглядов, ответила:
«Не думаю, что ты сошла с ума.
Просто надо провести обряд очищения».
(Смех)
«Возьми немного шалфея, подожги его
и вели привидению уходить прочь».
Я согласилась, раздобыла шалфей.
Раньше мне не приходилось такого делать, но я подожгла шалфей,
помахала им по сторонам и произнесла: «Уходи прочь! Это мой дом! Здесь живу я.
Тебе нечего здесь делать!»
Но лучше не стало. Это чувство не ушло.
Тогда я стала думать,
что привидение надо мной просто смеётся,
потому что оно не уходило,
и, наверное, я выглядела беспомощной и ни на что не годной,
не способной прогнать его прочь.
И вот, каждый раз, когда я возвращалась домой,
меня охватывало это ужасное чувство — это сейчас мне смешно, —
но тогда я плакала каждую ночь, сидя в постели.
А это чувство в моей груди становилось всё сильнее.
Мне было физически больно.
Я даже ходила к психиатру
и просила выписать мне лекарство,
но она не сделала этого просто потому, что у меня не было шизофрении.
(Смех)
В итоге я зашла в интернет, погуглила «нашествие приведений»
и наткнулась на форум охотников за привидениями.
Но это были необычные охотники за привидениями —
они были скептиками.
По их мнению, каждый исследованный ими случай появления привидений
мог быть объяснён с научной точки зрения.
Тогда я говорю: «Хорошо, умники, со мной произошло вот что,
и если у вас есть объяснение, я выслушаю его с радостью».
Один из них сказал: «Ладно.
Ты слышала что-нибудь об отравлении монооксидом углерода?»
Я говорю: «Да.
Это отравление газом?»
Отравление угарным газом происходит
при его утечке у вас дома.
Я поискала симптомы такого отравления,
и они включали и давление в груди,
и слуховые галлюцинации — шшухх, —
и необъяснимое ощущение ужаса.
В тот же вечер я вызвала газовую компанию,
сказав: «У меня срочный вызов, мне нужно, чтобы вы приехали.
Не буду вдаваться в подробности, но мне очень нужно».
(Смех)
Они приехали, и я сказала: «Я подозреваю утечку газа».
Они принесли детектор угарного газа,
и мужчина сказал:
«Хорошо, что вы вызвали нас именно сегодня —
вы были практически на волосок от гибели».
37% американцев верят в дома с привидениями,
и я думаю: а сколько из них живут в таких домах
и сколько находятся в опасности.
Эта история с призраками помогла мне найти работу.
Я занимаюсь расследованиями, и делаю это в двух аспектах:
как журналист-исследователь
и как исследователь случаев столкновения с паронормальными явлениями
и дýхами.
За этим кое-что стоит.
Иногда это означает, что я делаю вид, что нужно изгнать нечистую силу,
тогда я вызываю — правильно — вызываю экзорциста
и вижу, как он использует разные трюки и психологические уловки
в попытке убедить людей в том, что они одержимы злым духом.
Иногда я под прикрытием проникаю в неформальную группу,
о которой я делаю подкаст в качестве соведущей.
Я провела со своим коллегой Россом более 70 подобных расследований.
Хотела бы я сказать, что в 9 из 10 таких случаев — победа на стороне науки,
ситуация спасена, и все явления находят своё объяснение.
Но это не так.
Правда в том, что наука побеждает в 10 из 10 случаев, она спасает ситуацию.
(Аплодисменты)
Это не означает, что не существует мистики.
Конечно, загадочные вещи происходят, но мистика остаётся мистикой.
Это вовсе не привидения.
Я верю в две разновидности правды,
и я не сразу до этого додумалась, но, считаю, что я права,
так что послушайте.
По-моему, есть правда внешняя и правда внутренняя.
Если вы скажете мне:
«Когда-то существовал парень по имени Иисус»,
это будет внешняя правда, верно?
И мы можем взглянуть на исторические записи
и определить, так ли это.
И я бы сказала, что это очень похоже на правду.
Если вы скажете: «Иисус воскрес из мёртвых»… Ох, с этим уже посложнее.
(Смех)
Я бы сказала, что такое заявление сделано с позиции внешней правды,
потому что он либо воскрес, либо нет.
Я не собираюсь вникать в то, воскрес они или нет,
но сказала бы, что это внешняя правда.
Это либо было, либо нет.
Но если вы скажете: «Мне всё равно, воскрес они или нет.
Это имеет для меня символический смысл,
эта метафора настолько значима, что вдохновляет меня,
и я не намерен кого-то переубеждать»,
то вы перейдёте от внешней правды ко внутренней,
от научной сферы к гуманитарной.
И я думаю, мы, как правило, не очень чётко это формулируем,
пытаемся переносить свою внутреннюю правду на внешнюю
или не очень честны друг с другом по этому поводу,
и, когда люди рассказывают свою внутреннюю правду,
пытаемся заставить их доказать её с помощью стандартов правды внешней.
Сейчас я говорю о внешней правде, об объективных вещах.
И ведь там, в моём доме с привидениями, всё происходило по-настоящему, объективно?
Теперь, когда я рассказала об утечке газа,
сомневаюсь, что хоть кто-то заявит:
«Всё равно думаю, что там было ещё и привидение».
(Смех)
Потому что, как только появляется научное объяснение,
мы отрицаем версию с привидением.
Такие вещи нужны в качестве временного объяснения того, что пока нам не ясно.
Мы в них не верим, если есть доказательства,
и верим, если доказательств мало.
В Лос-Анджелесе есть группа
под названием Группа независимых расследований, или ГНР,
и они занимаются важным делом.
Эта группа назначила приз в 10 000$
любому, кто докажет в научных условиях,
что владеет паранормальными способностями.
Пока что никому не удавалось,
но нашлась пара человек, заявивших, что они яснослышащие,
то есть либо слышат голоса из загробного мира,
либо читают мысли.
И они нашли одного человека, который был очень искренним
в своей убеждённости, что он может читать мысли.
Тогда они устроили ему испытание, которое всегда работает следующим образом.
Группа говорит: «У нас есть алгоритм,
мы можем это научно проверить.
Вы согласны?»
Человек соглашается. Они проверяют его.
Это важно, что обе стороны согласны.
Они его проверили
и говорят: «Знаете что?
Вы не смогли сказать, о чём думала Лиза.
Результат был сравним с простым совпадением.
Похоже, что у вас нет этой способности».
Это дало им возможность сесть с ним рядом,
посочувствовать от всей души и сказать непростые слова,
которые сводились к следующему:
«Мы знаем, что вы говорите правду, что означает,
что вы слышите что-то у себя в голове».
И этот человек был вынужден принять весьма нелёгкое,
но жизненно важное решение о том, стоит ли обратиться за помощью.
Фактически мы помогаем людям обрести точки соприкосновения с тем,
что поначалу выглядело как что-то потустороннее,
выйти в плоскость реальности и, возможно, изменить жизнь к лучшему.
С другой стороны, может, однажды это случится на самом деле.
Может, мы ещё найдём привидений,
и, чёрт возьми, как же это будет здорово!
И до сих пор, приступая к расследованию,
я очень волнуюсь —
а у меня их было уже 75 —
и, клянусь, перед номером 76 я буду кричать: «Вот оно!»
(Смех)
Может, я неисправимая оптимистка, но верю, что эта надежда во мне не угаснет,
и призываю вас занять такую же позицию по отношению к тем,
кто делится с вами внешней правдой.
По отношению к заявлениям, которые можно проверить,
проявляйте уважение, достаточное для того, чтобы задать эти правильные вопросы.
Вместе задайтесь вопросом, как можно это проверить;
существует мнение, что ты не можешь уважать чьё-то убеждение
и при этом подвергать его сомнению, — но это не так.
Устраивая небольшую встряску, проверяя чьё-то утверждение,
мы говорим: «Хорошо, я отношусь к вам с уважением, я прислушиваюсь к вам,
мы проверим это вместе».
Нам всем приходилось быть в ситуации, когда мы что-то кому-то говорили,
а в ответ слышали: «Ну да, интересно, ага…»,
и мы понимали, что они так вовсе не думают.
Но когда кто-то говорит: «Правда?
Звучит сомнительно, но продолжай, я слушаю»,
вы наконец понимаете, что с вами считаются и уважают.
И это та позиция, с которой следует подходить к таким заявлениям.
Так вы показываете, что вам не наплевать на их слова.
Это проявление уважения.
Да, многие подобные расследования заканчиваются ничем,
но наука на этом и построена.
Лекарства от рака до сих пор нет,
но мы не сдаёмся.
И этому есть две причины.
Первая: ответ имеет значение.
Будь то жизнь после смерти, паранормальное явление или лекарство от рака,
все они сводятся к одному вопросу:
«Сколько нам отведено?»
И вторая причина: поиск истины,
открытость новому,
готовность к тому, что окажешься неправ и поменяешь своё видение мира, —
всё это повергает в трепет.
Я до сих пор испытываю восторг, слыша историю о привидениях.
Каждый раз вступая в такую группу, я верю, что они могут быть правы,
и хочу, чтобы эта надежда не угасала.
Давайте все на это надеяться,
потому что исследование потустороннего
помогает понять, что у нас тут, в душé.
И, пожалуйста, заведите в доме датчик утечки угарного газа.
A scientific approach to the paranormal | Carrie Poppy